Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

— Мы изучим вопрос. Что в наших силах — сделаем. Вам дадим ответ.

Краем глаза Сахута поглядывал на часы: его ждало еще одно мероприятие — встреча с молодыми коммунистами, которым он должен вручить партийные билеты или кандидатские карточки.

В райкомовском зале собрались молодые партийцы. Много было в зале женщин, молодых, симпатичных. Это удивляло Сахуту: почему женщины, будущие матери, а некоторые уже имели семьи, идут в партию, неужели у них много свободного времени? Все чаще он ловил себя на мысли: большинство людей идут в партию не по идейным соображениям. Учительница понимает: завучем, а тем более директором, ей не быть, если не станет членом партии. Инженера не назначат начальником цеха, летчика — командиром экипажа без партбилета в кармане, «хлебной карточки», как зовут в народе красную партийную книжечку.

После чашечки крепкого кофе Сахута взбодрился, да и вид людей, ждущих от него добрых слов, пожеланий, возбуждал, как наркотик. Перед каждым выступлением он переживал подъем, волнение, как артист перед выходом на сцену.

Сначала Андрей Сахута вручал партийные билеты и кандидатские карточки молодым коммунистам, крепко пожимал руки мужчинам, деликатней — женщинам.

Он стал замечать, что многие директора заводов, руководители учреждений — здоровые мужики, охотно выдвигали на партийную работу женщин. И заводили служебные романы не с пигалицами-секретаршами, а с дородными матронами-парторгами. Она всегда имела право сказать мужу, если он у нее был, что заседала на партсобрании или на парткоме. А где и с кем она лежала, оставалось ее тайной.

Конечно же, говорил Сахута не об этом. Вдохновенно, пафосно рассказывал о грандиозных планах страны Советов на пятилетку, подчеркнул особенности нынешнего момента, остановился на задачах района. Говорил первый секретарь без шпаргалки, глядел в глаза молодым товарищам по партии. За много лет комсомольской, советской, а теперь и партийной работы Андрей Сахута усвоил одно: с какой бы речью, короткой или длинной, он ни выступал, его задача — убеждать.

Он приметил, что симпатичная девушка в железнодорожной форме, может, проводница или бригадир поезда, слушает и смотрит на него с улыбкой Джоконды. Он тоже взглянул на нее, увидел, как она слегка покраснела и опустила глаза. Наверное, она думала не о партийном билете, который только что получила, а представила себе, что едет с «первым» в отдельном купе до Москвы…

— Еще раз поздравляю вас, товарищи, с важным событием в вашей жизни. Здоровья вам, успехов во всех делах. Важно, чтобы каждый из вас честно, с душой работал на своем месте. Был гражданином, бойцом ленинской партии! Всего вам хорошего!

В ответ послышались громкие аплодисменты. Сахута чувствовал, что закончил речь, может, слишком пафосно, но он действительно считал себя бойцом партии, считал, что живет и работает, руководствуясь партийными принципами, моральным кодексом строителя коммунизма.

Недели через три позвонил Осиновский, с волнением сказал:

— Разыскал меня корреспондент «Правды» по Беларуси. Хочет познакомиться. Я сказал, что работаю недавно. А он свое: на днях приеду.

— Так чего ты испугался? Расскажешь о своих замыслах. О магазине…

Андрей успокоил нового директора, но только положил трубку, как

забренчала «вертушка», послышался хрипловатый голос партбосса:

— Ты чего это лезешь на рожон? Тебе что, делать нечего? Додумался: давать поручения писать в «Правду»! Нашел стенгазету! Боевой листок… Если корреспондент раскопает историю Зайцева и опозорит нас на весь Союз, ты, хрен моржовый, с треском вылетишь из райкома. Положишь партбилет. И пойдешь в лес. Рядовым лесничим. На большее можешь не рассчитывать!

— Пойду. Хоть завтра. С радостью.

— Не вякай! Я не закончил, — рявкнул бас. — Мне только что позвонил секретарь ЦК. Отматюгал, как школьника. За твою самодеятельность. И этот мудила Осиновский. Ветераны зевают на партсобраниях, мешают выполнять план. Плохому танцору и яйца мешают. Магазин ему подавай. Коммерсант нашелся. Объясни этому хрену моржовому: его задача давать продукцию. Качественную и недорогую. А государственная система торговли продаст. Ты разве не видел, какие очереди в магазинах? С неба свалился… Хрен моржовый и ты, и твои выдвиженцы…

Из трубки доносились короткие гудки. Андрей хотел швырнуть трубку, но спохватился: разве телефон виноват, что руководят хамы.

Ни районный партийный лидер Андрей Сахута, ни его грозный босс, ни боец идеологического телевизионного фронта коммунист Петро Моховиков не могли и в страшном сне увидеть, что через десять лет райкомов и ЦК не будет, а многомиллионная КПСС превратится в пустой звук, о ней станут говорить как о преступной организации, и миллионы честных коммунистов будут молчать, и станут их называть коммуняками. Зато бывший диссидент, автор «Зияющих высот» станет ярым защитником коммунизма. О Господи, неисповедимы пути Твои…

Тем временем спокойно текла Беседь, несла свою криничную дань далекому вечному океану. Река не обращала внимания на исторические пленумы и исторические съезды, на всякие «измы». Но ей приходилось выплевывать грязную жижу с ферм и комплексов, которые «посадили» на ее берегах твердолобые партийные функционеры.

До аварии на Чернобыльской атомной станции, которая засыплет зеленые берега Беседи смертоносными радионуклидами, оставалось пять лет.

Хроника БЕЛТА и ТАСС, 1981 г.

2 июня. Могилев. Пчеловоды Костюковичского лесхоза обязались к концу пятилетки увеличить количество пчелиных семей на лесных пасеках со ста пятидесяти до полутора тысяч.

11 июня. Буэнос-Айрес. Около 8 процентов всего трудоспособного населения Аргентины не имеют работы.

20 июня. Пинск. Больше 140 квартир со всем комплексом городских условий построено в новом совхозе «Парахонский», который вырос на мелиорированных землях Полесья.

29 июня. Найроби. Итогом первого года независимости Зимбабве стало укрепление в стране единства, равенства и демократии, заявил здесь премьер-министр республики Р. Мугабе.

После разговора с Лидой по телефону Петро ходил сам не свой: не видел ни солнца, ни весеннего цветения садов, не слышал пения птиц. Как же так? Все в природе пробуждается, а молодая красивая женщина умирает, и никто не может ей помочь? И что бы ни делал Петро, постоянно думал об этом. И рассказать о своих переживаниях не мог никому: о его связи с Лидой до женитьбы знали многие, но потом он глубоко запрятал свою грешную любовь. Он мог бы навестить Лиду и даже обязан — она сотрудница его редакции, но из головы не выходила ее просьба не приезжать, запомнить красивой, и обязательно прийти на похороны с букетом белых роз, хотя с такими цветами ходить на похороны не принято.

В своем дневнике Петро ничего не писал про Лиду. И здесь он не мог быть искренним и открытым, так и ходил с невысказанным горем. Он понимал, что его переживания не идут ни в какое сравнение с мучениями Лиды. Он погрустит-погрустит и будет жить дальше, а для нее все кончено.

Май приближался к своей середине, весна готовилась передать эстафету первому летнему месяцу. Как-то в субботу Петро раскрыл свой дневник. Нет, писать ничего не хотелось, не то настроение, просто листал, перечитывал прежние записи.

Ехал в троллейбусе. Сидел возле окна, сзади — бабушка с внуком. Вдруг слышу: «Почему дядя смотрит в мое окно? Пусть смотрит в свое». А мне, чтобы посмотреть в другое окно, нужно очень сильно наклониться вперед. Бабушка стала уговаривать внука — ему года четыре, — дескать, окно общее, и троллейбус для всех, но малыш не сдавался. «Окно мое!» — и больше ничего не признавал. Вот, собственник растет! Приватизация влияет на всех.

Вечером рассказал эту историю дома. Иринка и Костик смеялись. «И ты ему ничего не сказал?» — спросила Иринка. Я молчал, тогда Костик глубокомысленно изрек: «А что ему скажешь? Бабуля такой тарарам поднимет, что пожалеешь…» — «Ты прав, Костик», — согласился я. И увидел благодарный взгляд Евы, что не делю детей по крови. Я, в самом деле, редко думаю о том, что Костик — не мой сын. По воспитанию он мой, как и дочушка.

А она, кстати, удивила через несколько дней. Вечером поздно играла, смотрела мультики, а задачи по математике не решила. Утром взялась решать с помощью мамы и не пошла на первый урок — физкультуру. А потом говорит: «Папа, напиши классной записку, что я вчера болела. У меня была температура. Поэтому пропустила физкультуру». Я расспросил, как было дело, и сказал: «Нет, дочушка, я не могу писать неправду». Дочка надулась. Я собрался на работу, а она в школу. «Ну что, пошли?» — спрашиваю. Перевел ее через дорогу, школа уже совсем близко. «Папка, я побежала!» — весело сказала она, закинула за плечи косички и помчалась. «Ну и хитрюшка, — думал я, глядя вслед. — Какие мысли в этой головке с косичками?» Одно было ясно, что обиду не затаила, может, наоборот, больше будет гордиться отцом, который не хочет никого обманывать.